 ИНФОРМАЦИОННЫЙ БЛОГ ЛИТЕРАТУРНЫЙ БЛОГ АВТОРСКИЕ СТРАНИЦЫ ОБРАТНАЯ СВЯЗЬ |
| |
ВОЛОШИНСКИЙ СЕНТЯБРЬ международный научно-творческий симпозиум |
Библиотека
» Библиотека » Международная Волошинская премия разделы нашей библиотеки: |
Сева Гуревич. Глубокий Воздух (СПб.: Лимбус Пресс, ООО «Издательство К. Тублина», 2012)
| |
Книга «Глубокий Воздух» великолепна и квадратна. В том смысле, что она является прямоугольником, опирающимся на весьма широкое основание, что придает ей черты кайфа и сиротливости, но также азарта и надрыва. В кругу сестёр-однополочниц выступает на вершок. Лучится энергией таланта и печали, пританцовывает, обвиваясь чёрно-огненным подолом. Наводит на размышление, что поэтические книги должны издаваться именно так. Впрочем, на обложке в бледно-жёлтых и язвительно-чёрных тонах изображен портрет автора – сквозь гипотетическое стекло с наклеенными фигурами алфавита – поэт морщится, как бы собираясь раздольно чихнуть.
Постепенно развивается ощущение притворства – сестра зря танцевала – пред нами Книг, сугубо ментальное существо мужского пола. С романтикой, с опытом осуществлений, порождённым всяческими муками, и обонянием, раздражённым изысками филологических комбинаций.
Скупые чёрно-белые иллюстрации и чуть ли не выпуклые буквы шрифта сочатся глянцевой спелостью, будто ядовитый анчар сам себя порубил на рассольник и подаёт к столу духовного пиршества, перекинув через руку белое полотенце.
В книге имеются игрища со шрифтами. Крупно выделенные начальные буквы стихов и адски-гипертрофированные «П» или «С» свидетельствуют о некоторой безудержности оформителя.
С кромок страниц выглядывают контурные рожицы каких-то людей. Иногда они курят. Порой возникают чрезвычайно чёрные разомкнутые руки. Воображение оформителя, судя по всему, искало утех там, где сочетаются, обычно параллельные, сумрак и бред.
Книга является доказательством двоякости, в ней развивается эстетика прекрасно-отвратительного и парадоксальная философия завораживающе-безобразного, которые ранят и восхищают.
На спиралевидной шкале поэзии творческая деятельность Гуревича размещается в местах интуитивно магической звукозаписи с грубыми аллитерациями. Смысл – атакующая исповедь.
Образность мастеровитая. Темы: город, друзья, пьянка.
Поэзия Гуревича слоиста и многоуровнева. В том смысле, что когда впервые прочитаешь, хочется схватить автора за воротник и тащить в больницу, в пожарную часть, в ресторан. Растоптать, уничтожить. Но вдруг останавливаешься. И хочется ещё раз перечитать. Потому что возникает воздействие взаимного истребления и перенасыщения. Ощущение сыра с плесенью, подтухшей медвежатины, изгнания, кривых улиц средневековья, путешествия в лабиринте.
Впечатление эклектики с разноплановостью чувств и логики. Имеется цитатность. Алгоритм восприятия можно описать условной последовательностью образных действий.
Сначала вцепляется какой-то сорняк идиом. И влепляет зараз сто колючек. Потом слышно, что Ермак играет на свирели и где-то плачет Кощей. Удалого Есенина тащат в участок вместе с ревущим мотоциклом и пожухлой резиновой царевной.
Почти в каждом стихе разумный стержень смыкается чуть ли не с шизой: пресмыкается раненый Надсон, высмаркивается Блок, теребит мошонку шансонье.
А также чудо-ребенок блюёт в темноте манной кашей на потолок.
Но при этом слова связаны, вытекают друг из друга последовательно, само их течение обладает растворяющим действием.
Ацетон строк растворяет гормоны отчуждения. Душа оказывается в каменоломне ужаса, голова в растворе небесных эликсиров, а пятки пританцовывают на углях раскалённой жаровни.
С долей страха и наваждения читатель замечает, что острые пружины текстов из свивающейся в змеевидный клубок мглы постепенно нацеливаются прямо в мозг, образуя гроздь атакующих мотивов. Вдруг срываются и с хищным воплем монстров (подобных Чужим из фильма) набрасываются, впиваются, плюют жёлтой пенящейся отравой.
И тогда читатель, преображенный, чуть ли натурально не беременея, уходит, уползает, унося мел какой-то иной метафизики и мерцанье враждебных звёзд.
Очевидно, эта двояко-брюзгливая и сумрачно-разрозненная поэтика является талантливо-оригинальной и высокой в красиво-отрицательном смысле этого слова.
Некоторые строки Гуревича – обычно начальные – те строки, в коих автор, по-видимому, черпает энергию на разворот поэтического события, – можно считать мантровыми.
То есть нелепо раздражающими и вместе с тем странно образными и разительно эффектными. Эти мантровые строки можно применять для регуляции психики. Только вот неизвестно в какую сторону. Возможно, в направлении подготовки к подвигу. А быть может, в сторону нарастания преступных наклонностей.
«За то, что не брезговал крошками со стола, да и с пола хлеб твой, Господи, я вкушал…»
Первая половина говорит о демократичности, уважении прав и стремлении к свободе. Вторая о жажде и азарте жизни. Так, чтоб всё до конца. Чаша – так чаша. Дева, так схватить её за соски, разорвать грудь и выгрызть кишки. Если там они есть.
Эта строка как бы и моё кредо.
Хотелось бы, чтоб это кредо стало всеобщим. Тогда наступит гипотетическое благоденствие. А покамест следует гоняться за этой книгой, чтобы её раздобыть и вдохнуть.
Евгений Мякишев
|
|
Размещено: 26.07.2013, 02:17
|
|
Категория: Все номинанты Международной Волошинской премии 2013 года | Добавил: Sergey_Karevskiy
|
| Просмотров: 70 | Загрузок: 2
| Рейтинг: 0.0/0 |
|
произведения участников
конкурса 2013 года | все произведения
во всех номинациях 2013 года |
| Максимилиан Волошин |
* * *
Дрожало море вечной дрожью
Из тьмы пришедший синий вал
Победной пеной потрясал,
Ложась к гранитному подножью,
Звенели звезды, пели сны...
Мой дух прозрел
под шум волны!
|
Сегодня
день рождения
| | вот, как только, так сразу отметим!
|
|
