Елена Шахновская

В номинации "ЖЗЛ, или Жизнь замечательных людей" в 2012 году дипломантом стала Елена Шахновская (Москва) за мини-пьесу "Цыпочка".

Действующие лица:

ЛИДИЯ ЧАРСКАЯ, 30 лет, писательница.
ВАЦЛАВ ВОРОВСКИЙ, 34 года, литературный критик.


1905 год, Петербург.

В небольшой, скромно обставленной комнате перед трюмо сидит Чарская. На ней закрытое темное платье, нитка жемчуга. 

Она по-разному укладывает волосы, но каждый раз остается недовольна. Входит Вацлав с бумагами в руках, быстро подходит к Чарской.


ВАЦЛАВ. Вы всерьез собрались это публиковать?

ЧАРСКАЯ. Вацлав, хотите чаю? 

ВАЦЛАВ. Не могу поверить, что вы хотите быть такой

Александр Крастошевский

В номинации "ЖЗЛ, или Жизнь замечательных людей" в 2012 году дипломантом стал Александр Крастошевский (Москва) за мини-пьесу "И... как Абай".

«История эта совершенно правдива – ведь я сам
сочинил её от начала и до конца».
Борис Виан

промышленный осмос для очистки воды сайт. онлайн 1с бухгалтерия

На сцене длинный стол. За ним на узких деревянных лавках напротив друг друга сидят двое. Один – в длинном азиатском халате и тюбетейке (его зовут АБАЙ), другой – в форме сотрудника полиции (поскольку он отказался представиться – впрочем, также обычно поступает в подобных обстоятельствах и большинство его коллег – будем звать его просто: ПОЛИЦЕЙСКИЙ). Полицейский с недовольным видом что-то пишет на лежащем перед ним листе бумаги.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ (на секунду поднимает глаза на задержанного). Имя?

Олег Михайлов

В номинации "ЖЗЛ, или Жизнь замечательных людей" в 2012 году лауреатом стал Олег Михайлов (Харьков) за мини-пьесу "Солнце № 2".

Действующие лица:
Офицер
Писака
Семенов
Солнце №2

Вместо предисловия:

... Недавно был я у него в заточении и в первый раз поразговорился с ним от души. Глубокий и могучий дух! Как он верно смотрит на искусство, какой глубокий и чисто непосредственный вкус изящного! О, это будет русский поэт с Ивана Великого! Чудная натура! Я был без памяти рад, когда он сказал мне, что Купер выше Вальтер Скотта, что в его романах больше глубины и больше художественной целости. Я давно так думал и еще первого человека встретил, думающего так же. Перед Пушкиным он благоговеет, и больше всего любит «Онегина». Женщин ругает

Михаил Шелехов

В номинации "Весь трепет жизни всех веков и рас Живет в тебе. Всегда. Теперь. Сейчас." в 2012 году дипломантом стал Михаил Шелехов (Минск) за рассказ «Чай зелёного булата».

I. Руки на воротах

Боковой снег с ветром смахнул бы меня, как стебель травы – ударом косы с дороги в ущелье, но мне повезло. Ветер дул от бездны. Ветер прижимал меня к скале. Редкий снег стал гуще, а потом повалил белым нашествием и превратился в густую стену, в которой мои ослепшие глаза уже не различали ни хлопьев, ни снежинок. Один гудящий белый водопад снежной пены.
Я заблудился в горах Кавказа. И до снега я не знал, куда идти, а сейчас и подавно. Оставалось одно – идти вперед, поднимаясь на перевал, надеясь, что по пути увижу огоньки притулившейся к горе безымянной деревушки.

Евгения Доброва, Зураб Ртвелиашвили

В номинации "Весь трепет жизни всех веков и рас Живет в тебе. Всегда. Теперь. Сейчас." в 2012 году дипломантами стали Евгения Доброва (Москва), Зураб Ртвелиашвили (Стокгольм) за рассказ «Распутья».

 I.
Евгения Доброва
Абхазские мандарины

Когда я переживала разлуку с Зурабом, я могла есть только абхазские мандарины.
Это очень странно было: ведь я ничего-не-могла-есть-вообще, а мандарины мне даже нравились.
Только мандарины.
Килограммами.
Видела бы мама.
Она бы закричала: диатез!
Как в детстве.
А может, и не закричала бы.
Она знает, как я их люблю.
А Зураб не знает.

Андрей Гамоцкий

В номинации "Весь трепет жизни всех веков и рас Живет в тебе. Всегда. Теперь. Сейчас." в 2012 году дипломантом стал Андрей Гамоцкий (Киев) за рассказ "День вместо лампочек".

ТУДА

Машина бурчит. Громко бурчит. И дрожит. Папа вкрутил в нее ключ. Ей больно. Она бурчит. До того — тихая и немая. Спокойная.
Отъезжаем от дома. Большого квадрата. Высокого. Выше тополей. Тополи тянутся ручками-веточками вверх. Тополи— выше людей. Люди не живут в тополях. Люди живут в квадратах.
Окна, окна, окна. Отдельно и вместе. Это называется — балкон.
Вот.
Мы едем. На поворотах я еще еду в сторону. Надо держаться. Дом— там. Сзади. За спиной. За затылком. За пятками. Уже маленький квадратик. Жить там отсюда — никак.
Мама: Женя, не крутись!

Владимир Аренев

В номинации "Весь трепет жизни всех веков и рас Живет в тебе. Всегда. Теперь. Сейчас." в 2012 году дипломантом стал Владимир Аренев (Киев) за рассказ "В ожидании К.".

Это поэма героическая, побуждающая к совершению подвигов.
К.И.Чуковский

Крокодил был старый, кожа в шрамах, в шишковатых буграх, грязно-бурая. На левой лапе не хватало двух пальцев.
Люди проходили мимо, надолго не задерживались. Старались не смотреть в глаза, устремлённые не пойми куда, старались не принюхиваться.
Пахло от Крокодила виргинским табаком.
Над Александровским парком бесцельно бродили тучи — тугие, комковатые, похожие на клочья свалявшейся шерсти. Город вторую неделю изнывал от жары. Дождя не было.
Крокодил расстегнул дорогой серый пиджак, вынул громадный портсигар и закурил, всё так же глядя в никуда. Долго сидел без движения, только выпускал сквозь зубы клубы дыма. Человек близорукий мог бы издалека принять его за живую статую — из тех, что любят нынче ставить в парках да на улицах.

Вадим Богданов

В номинации "Весь трепет жизни всех веков и рас Живет в тебе. Всегда. Теперь. Сейчас." в 2012 году лауреатом стал Вадим Богданов (Уфа) за рассказ "Продолжение".

Продолжение жизни не обязательно означает жизнь.
Что-то остается, когда заканчивается жизнь - на белом листе, на куске дерева или в камне, или в чьей-то песне или душе - в жизни.
Поэтому жизнь всегда означает продолжение.
Именно так - не бесконечное повторение, но вечное продолжение.
Вот чему стал свидетелем Кирилл Киликийский.
Когда хотел царь Ирод господа нашего Иисуса Христа убить, взял Иосиф Богородицу с сыном ее и пошли они в Египет, как велел Иосифу ангел. Но заблудились путники в горах и, потеряв дорогу, вышли они к скале, в которой жили два разбойника с женами и детьми своими.
Ребенок плакал шесть дней. На самом деле в какой-то из этих дней его голос замолк, но плач продолжал рвать ушные перепонки Кирилла. Сначала это был крик, потом писк, потом сип, потом ребенок плакал беззвучно, и это было самое страшное. Можно было подумать, что ребенок умер, но это было не так. Он все еще умирал.

Светлана Чураева

В номинации "С собою мы уносим только то, От обладанья чем мы отказались..." в 2012 году дипломантом стала Светлана Чураева (Уфа) за рассказ "Чудеса несвятой Магдалины".

– Ты большая! – внушали матери Магдалины, когда та была маленькой девочкой. – И должна понимать, что хорошо, а что плохо. И что такое «нельзя».
– Яблоки – яд! – кричал папа.
– Это не прихоть, – орала мама. – Это – вопрос жизни и смерти!
– Ясно?
– Ясно?!
– Что было в прошлый раз, помнишь?
– Помнишь?!
И мать Магдалины – тогда ещё девочка – обмирала вся, как опоссум, и представляла, что уже умерла.
От «прошлого раза» остался сладкий вкус за границами нёба. Там чесалось и хотелось сглотнуть.
А у Сашка не кричали – смеялись, болтали, и на девочку всем было плевать.
Яблоки светились перед ней на тарелке, и Сашок предложил уверенно:
– Ешь.
Он не шутил и говорил голосом добрым – по-настоящему. И как взрослый человек понимал, что хорошо, а что плохо. И что значит «нельзя».

Ирина Батакова

В номинации "С собою мы уносим только то, От обладанья чем мы отказались..." в 2012 году дипломантом стала Ирина Батакова (Минск) за рассказ "Нимфозория".

«И нашла я его в диких казахских степях, в глиняной халупе, без денег, без штанов, без друзей, с туберкулезом. И знаешь, что он мне сказал? Он сказал: здесь утонул Чапаев».
Эту историю Катя слышала миллион раз. Она никогда не перебивала, не выпытывала у матери подробности. Не то что была нелюбопытна, нет… Оставшись наедине, она раскрывала географический атлас Советского Союза, отыскивала таинственный Казахстан и первопроходцем-мамой шла отсюда дотуда. Шла по степям (потому что, как было сказано в атласе, Казахстан – страна степей). Целинным и поднятым. Песчаным и горным. Ковыльным и луговым. Степи, как и положено, переходили в пустыни и полупустыни. А Катя все шла и шла. Отчаянная и строгая. Одна во всем мире. И вот наконец посреди голой планеты она увидела кривой саманный домик. Катя вошла внутрь – там, в полумраке, под грудой разноцветной ветоши лежал он, таинственный человек со своим таинственным туберкулезом.