ГЛАВНАЯ РОЛЬ
Я стою у окна с видом на Неву. Прямо передо мной Академия художеств с бессменными сфинксами на посту, слева мост лейтенанта Шмидта. Бедный лейтенант, теперь его помнят только благодаря мосту. Слава Богу, не худший способ просочиться в вечность. Мне нравятся наши мосты. Они те же сфинксы , только разрубленные пополам. Выгнув прямые спины, положив чугунные лапы на гранитные набережные, они дремлют днём, а ночью раздваиваются, чтобы пропустить сквозь себя вереницу кораблей. Я тоже раздваиваюсь. Нет, даже растраиваюсь - между Митькой /сыном/ ,Матвеем /любимым и по совместительству отцом Митьки/.Третья сторона моего жизненного треугольника называется Казимирой Львовной. Ей восемьдесят шесть, она вдова известного художника Марцинковского. Четыре года назад знаменитый абстракционист почил в Бозе и теперь имеет возможность проверить, есть ли в раю то буйство красок, которое он так любил в своей жизни .То, что он в раю, для меня ясно, как дважды два. По словам Казимиры Львовны , Господь сотворил землю только для того, чтобы художнику Марцинковскому было легче с натурой. Для Казимиры Львовны покойный муж – источник бесконечной страсти. Когда она начинает говорить о нём, я боюсь, что её хватит кондрашка. Щеки розовеют, губы двигаются, как два дождевых червя, убегающих от опасности, седенькие букли разматываются рулончиками фольги. Особенно она злится, когда вспоминает некого Джеймса Когана, нью-йоркского критика, выпившего из Марцинковского не один литр его замечательной, кипящей крови. Коган тоже умер, но значительно раньше, в семьдесят девятом, когда мне было два года. Теперь Коган и Марцинковский перенесли свою художественную тяжбу на облака. Хотя, нет. Коган за свою вредность и нелюбовь к художнику отправлен в ад. Во всяком случае, в это свято верит вдова художника Марцинковского.
Невзирая на свою почти неизмеримую любовь к покойному мужу, Казимира Львовна не торопится к нему. Более того, после семидесятилетнего пребывания за границей, бывшая петербурженка Казя Марцинковская вернулась на родину. Простится с пенатами. И вот уже четыре года ежедневно с ними прощается. Я активно помогаю ей в этом. Она купила пятикомнатную квартиру на Английской набережной, привезла повара - итальянца и пожилого управляющего Артура Сергеевича, русского эмигранта в третьем поколении. Артур Сергеевич большой шутник. Нас – то есть меня, повара Джузеппе и себя – он называет « Конвой смерти». Вот так-то…Страшно ?… К счастью, Казимире Львовне есть за что прощаться с жизнью. Художник Марцинковский ко всему прочему был неплохим бизнесменом. Когда Казимира Львовна начинает перечислять, чем она владеет, мне становится дурно. Меховой салон в Риме, картинная галерея в Льеже, фарфоровой завод в Антверпене, три магазина в Нью –Йорке – это всё, что я успела уловить из её лаконичных распоряжений и переговоров с Артуром Сергеевичем. Об остальном известно только Господу Богу и адвокату Зборовски , импозантному мужчине, раз в три месяца прилетающему из Нью - Йорка для отчета перед вдовой художника. Несмотря на почтенный возраст, Казимира Львовна имеет хорошую память и деловую хватку. Об этом я могу судить из личного опыта – прибавку в десять долларов к моему жалованью, она обсуждала в течении месяца и в ,конце концов, дала только восемь.» Чтопь не разбалывалясь» – пояснила она на своем жутком, английско -польско-русском языке.
Как говорит Артур Сергеевич, ей есть за что умирать. А мне не за что жить. Та профессия, которой я успешно овладевала в течении четырех лет, как раз приносит мне ежемесячную прибыль, сопоставимую с надбавкой Казимиры Львовны. Профессия называется – актер драматического театра. В своё время я была выбрана из 43 трёх претендентов на одно место и зачислена на курс известного мастера, который до сих уверен , что из меня вышел толк. Да, толк есть ,это точно. Уроки драматического чтения мне явно пошли на пользу. Во всяком случае, Казимира Львовна моей манерой чтения довольна. И за это она ежемесячно платит мне двести долларов. И прибавку – восемь. За эти деньги я кормлю маму-пенсионерку, трехлетнего Митьку и своего бывшего мужа Матвея. Вообще-то, он Мотька и всегда был Мотькой, но после увлечения Солженицыным стал таким степенно-бородатым, что стразу же превратился в Матвея .А меня стал звать Елизаветой, хотя до этого я была просто Ли. Жаль, что увлечение «великим Солжем»/определение Матвея/ не влияет на трудоспособность. Мотька, как был лентяем, так и остался , даже превратившись в Матвея. Он три года пишет роман под названием « Муравейная сила».По-моему, даже из названия видно ,что надеяться на этот роман, всё равно, что ждать, что столицу перенесут из Москвы в Петербург . Увлечение »Солжем « развило в Мотьке болезненною страсть ко всему натуральному – мясу, рыбе, фруктам. Мою восьмидолларовую прибавку и треть зарплаты он сьедает за две недели и снова просит. Испуганная Мотькиным аппетитом, я тоже было потребовала от Казимиры Львовны какой-либо прибавки, или хотя бы увеличения рабочего дня и соответственно жалованья , но она так на меня посмотрела , что я испугалась, что лишусь и этого. Помимо любви к чтению, Казимира Львовна помешана на театре и кино. Она часами может говорить о Комиссаржевской и Ермоловой, обсуждать прически Веры Холодной, сравнивать наряды Риты Хейворт и Ким Новак. А уж об актерской технике она, кажется, знает все. Она боготворит Михаила Чехова. По её словам, она занималась у Чехова полгода года, а потом заболела туберкулезом и бросила. Я не очень в это верю, но страсть, с которой она выспрашивает меня о годах ученья на Моховой, выдают в ней несостоявшуюся актрису. Нет, мир решительно сошёл с ума. Мечтать об актерстве , имея за спиной восемьдесят шесть лет и парочку миллионов – это уже не смешно. Это страшно.
Дня не проходит, чтобы она не сделал мне какого-либо замечания. То я не так хожу. То слишком сутулюсь/ это неправда, я с детства хожу и выгибаю спину так, словно проглотила лом/. Но чаще всего она долбит меня за эмоциональность. По её мнению, моё лицо, всё равно, что открытая книга. На нем можно прочесть все, даже самые спрятанные мысли. Скорее всего, это неправда. Иначе она бы давно меня уволила. Поскольку поначалу мысли мной владели - не приведи Господь !. Особенно после бессонных ночей с Мотькой. Бывший муж частенько интересовался , как он выражался, « моей графиней».И даже мечтал, что умирая, она оставит мне свой меховой салон. Или фабрику. Или галерею. И мы с ним тогда начнем жить не по лжи. На её деньги. И Мотька снова предложит мне руку. Только руку, поскольку сердце у него теперь безвозвратно отдано литературе. Поэтому он и ушёл от меня. Но обещал вернуться после получения Нобелевской премиии. То есть, никогда…
Иногда Мотька даже предлагал старушку отравить . Чтоб ускорить соединение наших душ. Фантазия у него ещё та. После такого трудно было держать лицо. Маленькие, остренькие глазки Казимиры Львовны, как гвоздики, царапали мое лицо .Казалось, она всё внутренности из меня вынимает. Но проносило. Хотя моя манера держаться всё равно её не удовлетворяла.
Глявное качество дамы – это бесстрастность! Лиза, ты должен быть холодной и спокойной, как бриллиант. Вот я за тебя возьмусь… Конечно, мои способности без систематических упражнений увядали. Но не возвращаться же в театр!
Начиная с зимы, Казимира Львовна мучит меня этюдами. Только я прихожу продутая невским, морозным ветерком, с горящими щекам , с мечтой о печке , чокнутая миллионерша начинает фантазировать. - Ты в Ницце…Море лазурного цвета. Ого, какие громадные пальмы! Это даже не пальмы, а живые опахала. Жарко, Лиза ?
Жарко! – кричу я ,расстёгивая негнущимися пальцами пуговицы на кофточке .- Ох, не могу, потом обливаюсь… Заслышав мои крики, дверь открывается, в неё просовывается голова Артура Сергеевича.
Лиза, посмотри , кто к нам идёт ? – смеется Казимира Львовна, указывая на Артура Сергеевича.
Батюшки, так это ж господин Бунин! Иван Алексеевич ? Артур Сергеевич прикрывает двери, растерянно хихикает. А живые мощи начинают выдавать очередную порцию мертвых истин..
- Головку плохо держала. Улыбалась неестественно. Губьи деревянные, могут сломаться. Давай повьтор-рим… Ежедневно минимум полчаса она меня дрессирует. Я терплю. Я знаю цену своему терпению. Двести восемь долларов при пятичасовом рабочем дне на дороге не валяются. Даже если эта дорога вьётся меж голливудских холмов.
Иногда, ловя её взгляды на себе, я теряюсь в догадках – что ей от меня нужно ? Зачем она меня мучает ? Но виду стараюсь не подавать. Так называется эта игра – «спрячь сокровенноё».
Когда я рассказываю об этом Мотьке, он извергает фонтаны предположений, один хлеще другого.
А может, ты её внебрачная дочь ? Я хохочу.
Да. Тем более, что в семьдесят восьмом году ей было шестьдесят три года. А во второй городской роддом она меня сбросила на парашюте.. .- я демонстрирую следы от бюстгалтера, похожие на следы от парашютных лямок. Мотька не обижается. Пьет, сладкий, как патока, чай и забирает ещё круче.
А может она хочет поставить на сцене БДТ последний в своей жизни спектакль? И ты будешь играть вместе с ней ?… Истина, как всегда где-то посередине. То есть, между мной и Мотькой. Равно чужая ему и мне. Тайна раскрывается очень просто. С помощь Чарльза Диккенса, которого Казимира Львовна обожает. Оказывается, мой голос похож на голос её мамы. Мама семилетней Кази умерла от тифа в двадцатом втором году. Тогда они ещё жили в Петрограде. Неподалеку отсюда – на Английской набережной, 24 в четвертой квартире на втором этаже. И также из её окна были видны сфинксы-мосты и горящая на солнце Нева.
Я читаю « Крошку Доррит», а Казимира Львовна тихонечко всхлипывает .Вот чем я обязана своей работе. Голосу… Она случайно услышала по радио рассказ Бунина в моем исполнении. Это и сыграло решающую роль. Она поручила Артуру Сергеевичу разыскать меня во что бы ни стало. Артур Сергеевич трижды приходил на спектакли с моим участием .И всякий раз дарил цветы. Корзины с уступами роз, похожими на взвихренные бурунчики. По мнению Мотьки, корзины были похожи на Колизей, залитый гладиаторской кровью. Мотька ревновал, пока не понял что к чему.
Казимира Львовна неподвижно сидит у окна. Вероятно, ей кажется, что она маленькая девочка, а за спиной стоит мама и читает вслух Диккенса .Сейчас Казимира Львовна даже красива. Она сидит в никелированной инвалидной коляске, солнце плавится в льдистых деталях, волосяной пушок нимбом горит на головке. Она похожа на маленького фарфорового ангела, на минутку спустившегося с небес. Я смотрю на мост лейтенанта Шмидта, пытаясь разглядеть маленьких отсюда сфинксов. Томик Диккенса лежит на подоконнике. Однако пора продолжать отрабатывать свой хлеб. Я поворачиваюсь.
Казимира Львовна продолжает сидеть в той же позе. Она мертва.
2
Похороны проходят как в тумане. На Смоленском безлюдно и тихо. Когда гроб с телом Казимиры Львовны опускают в могилу, мимо проносится мужчина в трусах и майке. Он красен и дышит паром.
Артур Сергеевич наклоняется к Матвею. Едва сдерживая смех , интересуется:
Воскресший ? Мотька отчаянно машет головой.
Нет. Спортсмен. Тренируется. Зелени-то вон сколько .В зелени кислород… Понимаю .- с важностью говорит Артур Сергеевич .- Дышит воздухом ?
Он говорит, а сам косится глазом на меня. Глаз треугольный, дрожащий, готовый накрыться трепещущим от смеха веком. Я отворачиваюсь. Смотрю на большой, коричневый гроб. Скала ,а не гроб. Целый корабль, груженный атласом, деревом и мертвой плотью. Хотя, какая там плоть ? Так, прах, тлен…Прощайте, Казимира Львовна. Прощай, девочка Казя. Они все выпирали тебя из жизни – страна ,время ,пространство. Но ты вернулась. Маленькая, слабая женщина победила большие, грубые обстоятельства. Вернулась и вернула..
У меня нет столько сил. Я опираюсь на руку Мотьке. Хорошо иметь рядом мужчину. Его руку. Есть на кого опереться… Я оглядываюсь. Оказывается, я опираюсь на руку повара Джузеппе. Мотька стоит в сторонке и о чём-то оживленно беседует с адвокатом Зборовски . Адвокат в тёмных очках и похож на респектабельного мафиози . У меня создается впечатление, что сейчас он вытащит пистолет и разрядит обойму Мотьке в живот. Но ,вряд ли, у него есть пистолет. Зборовски только что прибыл из аэропорта « Пулково». Там бдительные таможенники и пограничники.
Боже, как рыдает Джузеппе. Его лицо залито слезами. Он бросает комок земли в могилу своей работодательнице и отходит в сторону, что-то бурно выкрикивая. Наверное, посылает проклятье небу, отнявшего у него Казимиру Львовну. Мне тоже безумно жалко своих двести восемь долларов. Теперь придется возвращаться в театр. Там меня ждут. Не дождутся… Земля с шумным шорохом сыпется на гроб. Я стою рядом с Артуром Сергеевичем.
Её мама тоже похоронена на этом кладбище. Но Казимира не знала, где ? Здесь после 22 года прибавилось столько могил…. – он поворачивает ко мне свое лицо и торжественным шепотом говорит .- Всё, конвой смерти работу окончил. Можно расходиться!
Удивительный человек .Как можно улыбаться в такую минуту. Джузеппе продолжает рыдать и выкрикивать свои проклятия.
Он её любил по настоящему…- говорю я, глядя в сторону Джузеппе.
Да.- кивает головой Артур Сергеевич .- Он как раз привез из дому новые рецепты пиццы , а она не успела попробовать. Обидно!…
Мы выходим за ворота. Матвей опять рядом. Вдруг меня окликают.
Госпожа Петелина ?
Я поворачиваюсь. Это Зборовски. Он решительно подходит ко мне. Улыбается.
За несколько дней до смерти Казимиры Львовны я получил от неё распоряжение о включение вас в список наследников. Пожалуйста, ждём вас завтра в два часа.
Он поворачивается к Мотьке и неспешно удаляется. Я держу Мотьку за руку. Иначе он бы упал.
Это кто ? – шепчет он.
Адвокат Казимиры Львовны .- тоже шепотом отвечаю я.
Мотька хватается за голову.
Боже мой Я-то думал, что это директор кладбища! Такого наплел…
Хорошо иметь рядом любимого мужчину. Весело…
В два часа я вхожу в ту же квартиру, где уже всё чуть-чуть не так. По коридорам шастают незнакомые люди. Я слегка дрожу. Мы с Мотькой всю ночь не спали. Мотька пытался угадать, что мне достанется. Он остановился на меховом салоне .Я готова к небольшой сумме в деньгах. Мне достаточно. Хотя, конечно, неплохо бы и салон…Но…
Я вхожу в бывший кабинет Казимиры Львовны. За столом ручной работы сидят Зборовски , Артур Сергеевич и незнакомый мне мужчина с приятным лицом. Это нотариус.
Зборовски встает и зачитывает ту часть завещания, которая касается меня. Сквозь гул в ушах летит моя фамилия. Это напоминает несущийся на всей скорости поезд. Мелькают вагоны. ..Так …Мехового салона нет …Мотька дурак… Магазинов тоже…Да-а-а…Денег тоже…Голос Зборовского – летящий поезд стремительно приближается к финишу…»У-у-у» – насмешливо кричит он.
Сочинения Чарльза Диккенса в пятнадцати томах. Год издания 1912 .Издательство Маркса…
Поезд замедляет ход. Всё…приехали .Ах , старая кочерга! Я! Не Казимира Львовна. А Мотька – кочегар! Раскатали губы оладьями. А здор-р-о во она нас!
Сидящие во все глаза смотрят на меня. Спокойней, Лиза, спокойней! Чему тебя учила несостоявшаяся актриса ,но состоявшаяся миллионерша. Красивая женщина , как незамутненный бриллиант, должна быть холодной и спокойной!
Благодарно улыбаясь, я вежливо интересуюсь, когда можно получить завещанное ?
А хоть сейчас! – с улыбочкой говорит Артур Сергеевич
Я подношу бумагу к лицу, буквы плывут перед глазами. Послать бы их всех! Но , выдерживая характер, расписываюсь в указанном месте, забираю свой пакет и – ариведерчи, господа, - гордо топаю к двери. Представляя ,какая физиономия сейчас будет у моего Матвея ?
Одну минуточку, госпожа Петелина !
Это снова Зборовски .Чего ему ещё надо ? Может к пакету с Диккенсом полагается ещё и пеньковый шпагат ? Я поворачиваюсь и любезно улыбаюсь адвокату.
Вы невнимательно читали завещание. Там есть ещё один пункт и примечание…Взгляните…
Он выходит из-за стола и протягивает мне ту же бумагу, в которой в самом углу мелким шрифтом написано « В случае выполнения условий, предусмотренных в п.1 « Примечания »,в силу вступает второй вариант завещания.
Это ещё что такое ? Я, сжимаю ледяными пальцами текст «Примечания», читаю, а там что-то про эмоциональную бесстрастность, которую я должна продемонстрировать при оглашении первого варианта завещания. И только в этом случае, исполнители завещания имеют право признать меня наследницей всего того, что указано во втором варианте.
Мы признаем, что вы выполнили условия , предусмотренные госпожой Марцинковской !- с важностью говорит адвокат и начинает перечислять то, что отныне принадлежит мне.
Но про меховые салоны и картинные галереи я слушаю вполуха , потому что это уже не важно. Я справилась со своей ролью, справилась...А вот с пальцами справится не могу. Они дрожат. Очень дрожат.
|
